Генри МАРШ НЕ НАВРЕДИ. Истории о жизни, смерти и нейрохирургии М, Эксмо, 2024 Опухоль, не дай бог, мозга… Что может быть страшнее! Лучше вообще не задумываться... А ведь иногда приходится, иногда такое случается — у тебя самого или твоих близких. Плохая новость. Хорошая новость — всё не так страшно, как кажется. Вовремя распознать, вовремя прооперировать — и человек может вернуться к своей обычной жизни. Может, конечно, и не вернуться, но тогда, по крайней мере, вы (или ваши родственники) скажут, что сделали всё, что в ваших (их) силах. Но чтобы сделать это, надо по крайней мере, знать азы само(пред)охранения, а для этого рекомендую начать с книги Генри Марша —отличного нейрохирурга и очень хорошего человека и, кроме того, замечательного писателя. Если вам нравятся Ялом и Сакс, которые тоже рассказывали не самые приятные истории (но как рассказывали!), то эта книга для вас. Она не только легко читается и даёт информацию — она вселяет надежду. 1 (c.21) Итак, перед моим взором самый центр головного мозга — таинственная, мистическая область, которая контролирует все важнейшие функции, поддерживающими нас живыми и в сознании. Над ним, словно внушительный арочный свод кафедрального собора, возвышаются глубокие вены головного мозга (внутренние мозговые вены), за ними — базальная вена Розенталя, а далее — вена Галена, в свете микроскопа отливающая тёмно-голубым. Неудивительно, что анатомическое строение головного мозга вызывает у нейрохирургов благоговейный трепет. 2 (c.198) Я знаю, что вы предпочли бы не оперировать в этот раз, — сказал мне брат Хелен. Но мы хотим, чтобы вы знали, насколько мы вам благодарны. Ни один другой врач не желал нас слушать. Она знает, что умрёт. Ей просто хочется немного оттянуть этот момент, вои и всё. Пока он говорил, я заметил, что за окном стояло чудесное воскресное утро, даже унылый больничный двор выглядел оптимистично. — Что ж, если нам повезёт, она проживёт ещё несколько месяцев, — заключил я, стараясь смягчить удар и уже сожалея о словах, произнесённых несколькими минутами ранее, когда я безуспешно пытался найти золотую середину между надеждой и суровой реальностью. 3 (c.104) Игорь мне сразу понравился. Не считая академика Ромоданова, он оказался единственным врачом из всех встреченных мною во время первого визита в Киев, который открыто признавал, что текущее положение дел в украинской медицине — или по крайней мере в нейрохирургии — ужасно. Советский Союз не знал себе равных в производстве оружия и ракет, однако его успехи в области здравоохранения оставляли желать лучшего. Несмотря на наличие впечатляющих институтов с громкими названиями, в которых числились тысячи профессоров, на деле приходилось сталкиваться с плохо квалифицированными врачами и скудно оборудованными больницами, порой мало отличавшимися от тех, что открывались в странах третьего мира. 4 (c.154) — Спасибо, — Голос женщины немного охрип из-за трубки для анестезии. — Удалили всё без остатка, и опухоль, без сомнения, была доброкачественной. Я отвернулся, чтобы осмотреть мужчину с тригеминальной невралгией, который лежал на соседней койке. Он спал, и я мягко потряс его за плечо. Он отрыл глаза и слегка расфокусированно взглянул на меня. — Как ваше лицо? Он осторожно дотронулся до щеки. Раньше это действие неизменно вызывало у него невыносимую боль. Затем, явно удивившись, мужчина с усилием надавил на щёку. — Она исчезла, — сказал он с восторгом и счастливо улыбнулся. — Это чудесно! — Операция прошла хорошо, — заверил я его. Однозначно всё дело было в артерии, давившей на нерв. Можете считать, что вы исцелились. Я не видел необходимости рассказывать ему об ужасном кровотечении. 5 (c.89) — Каков прогноз, босс? — спросил Патрик, зашивая твёрдую оболочку мозга, пока я срезал свободные концы нити на шве. — Несколько месяцев, не более. – Я рассказал об отце пациентки, о мыслях, которыми она со мной поделилась, и добавил: — Очень сложно сидеть сложа руки. Однако смерть, знаешь ли, не всегда худший исход, и быстрая смерть может быть куда желательнее, чем медленная. Патрик ничего не ответил и продолжал молча зашивать мозговую оболочку. Иногда мы с коллегами обсуждаем, что бы мы предприняли, если бы у нас — нейрохирургов, прекрасно отдающих себе отчёт в том, насколько мало толку может быть от операции, — обнаружили злокачественную опухоль мозга. Я, как правило, говорю, что надеюсь отыскать в себе достаточно смелости для того, чтобы совершить самоубийство. Но никогда не знаешь наверняка, какое решение примешь, пока не столкнешься с такой ситуацией в реальности. 6 (c.168) Из всех людей, с которыми мне доводилось познакомиться за долгую медицинскую карьеру, Винс произвёл на меня одно из самых глубоких впечатлений. Меня неизменно поражало, насколько ласково и тактично он обращался с нашими безнадёжно больными стариками. Порой он вставал позади одного из слабоумных пациентов, вечно что-то бормoтавших. Упирался руками в высокую спинку гериатрического кресла и говорил, вздыхая: — Что это тут происходит? Нет, я хочу знать, что тут происходит! — Мы смеялись и принимались за повседневную работу: кормили пациентов, мыли, сажали на горшок и снимали с него, а в конце дня укладывали спать. 7 (c.325) Таня оказалась почти в самом конце очереди — до неё я успел принять много пациентов с неоперабельными опухолями мозга. Ей тогда было одиннадцать лет. Она вошла в кабинет пошатываясь (её поддерживала мать). На исцарапанном снимке виднелась огромная опухоль в основании мозга, которая определённо росла там уже не один год. С более крупными подобными опухолями я не сталкивался за всю карьеру. Мать девочки, Катя, привезла её из Городка — провинциального украинского города, расположенного неподалёку от румынской границы. Таня была милой девочкой — с неуклюжей грацией длинноногого жеребёнка, с причёской под пажа и с застенчивой искривлённой улыбкой — искривлённой из-за частичного паралича лицевых мышц, вызываемого опухолью. И в Москве, и в Киеве опухоль признали неоперабельной, и было очевидно, что рано или поздно она прикончит пациентку. 8 (c.133) Миссис Сигрейв обратилась в амбулаторное отделение несколькими неделями ранее. Эта в высшей степени интеллигентная дама (её покойный муж был выдающимся врачом) пришла в сопровождении свих троих не менее интеллигентных детей, уже достигших среднего возраста — двух дочерей и сына. Я сходил в соседний кабинет, чтобы принести дополнительные стулья. Пациентка — невысокая властная женщина с длинными седыми волосами, одетая со вкусом и выглядящая моложе своего возраста — уселась на стул рядом с моим письменным столом, в то время как её дети сели лицом ко мне, эдакий вежливый, но решительно настроенный хор. Как и большинство людей, у которых есть проблемы, связанные с лобными долями головного мозга, она мало догадывалась о своих затруднениях — если вообщн подозревала о них. … … — Но это просто возмутительно, что они, — пациентка кивнула в сторону детей, — запрещают мне садиться за руль. Я не могу обойтись без машины! Кроме того, это самый что ни на есть сексизм. Будь я мужчиной, они не стали бы запрещать мне водить машину. — Но ведь вам восемьдесят пять… — Это здесь совершенно ни при чём! — Кроме того, дело ведь ещё и в опухоли мозга, — добавил я, уквзывая на монитор компьютера. — Вам уже показывали снимки вашего мозга? — Нет, — ответила она. — Что ж, весьма любопытно.>br> Она вдумчиво изучила снимок, на котором была видна огромная, размером с грейпфрут, опухоль, сдавливающая мозг. — Но я действительно не могу обойтись без машины. 9 (c.223) Получая письма с жалобами, я всегда сильно переживаю. Каждый день я принимаю несколько десятков решений, которые в случае ошибки могут привести к чудовищный последствиям. Моим пациентам отчаянно нужна вера в меня, а значит, я и сам должен в себя верить. Проводить и без того сложные, тончайшие операции на головном мозге, которые можно сравнить с хождением по краю пропасти, становится ещё труднее из-за постоянного давления обстоятельств, вынуждающих меня как можно скорее принимать новых пациентов и выписывать старых. Когда я получаю подобное письмо или оповещение от юриста о намерении пациента подать на меня в суд, то неизбежно осознаю, насколько глубока пропасть, по краю которой ежедневно хожу. 10 (c.372) — Что ж, — произнёс я, прекрасно представляя, что творилось в голове молодого человека в последние две недели, а особенно в последние пятьдесят минут, — на рак непохоже. Думаю, всё будет в порядке. После этих слов все трое ощутимо расслабились. Мать взяла сына за руку, и они улыбнулись, глядя друг на друга. Я и сам почувствовал сильное облегчение: слишком часто я довожу до слёз людей, сидящих напротив меня в приёмной амбулаторного отделения. … … Они молча кивнули. Затем я объяснил, что потенциальные опасности, связанные с операцией, намного меньше риска, связанного с отсутствием хирургического вмешательства, так как опухоль может продолжить рост, а в конечном счёте даже доброкачественные опухоли, достигнув определённого размера, оказываются смертельно опасными, ведь череп — закрытая коробка и свободного пространства у нас в голове очень мало. 11 (c.292) И действительно, горькая правда нейрохирургии заключается в том, что научиться хорошо справляться со сложными операциями можно только благодаря большой практике, а это означает множество ошибок поначалу, после которых пациенты остаются искалеченными. Думаю, надо быть отчасти психопатом, чтобы настойчиво продолжать этим заниматься. Врач, добрый по натуре, в какой-то момент, скорее всего, сдастся, перестанет идти наперекор природе и ограничится лишь простыми случаями. Как говорил мне мой бывший начальник, который был невероятно добрым человеком, — тот самый, что когда-то оперировал моего сына: "Если пациенту суждено быть изувеченным, то пусть лучше это сделает Бог, чем я сам". 12 (c.381) Мы ещё долго смеялись над этой таблицей. Когда мы с этой пациенткой встретились в первый раз, её взгляд был мутным от обезболивающих, а любые попытки что-нибудь произнести сопровождались мучительными болями, теперь же она сияла красотой. Она встала и направилась к двери, но затем вернулась и поцеловала меня. — Надеюсь, мы больше никогда не увидимся, — сказала она. — Прекрасно вас понимаю, — ответил я. Вернуться в СПИСОК КНИГ       Copyright © 2003-2025 Андрей Геннадьевич БАБИН и Елена Александровна ЧЕЧЕТКИНА. Все права зарезервированы.